Нет, вы не правы. У меня нет мании величия. Великие люди ей не страдают.
Я свободна и невидима. Невидима и свободна. Я черный ментоловый ветер этой июльской, пахнущей мятными леденцами, ночи. Крупные капли дождя речным жемчугом падают сквозь меня, прошивая тело нитями цвета белого золота, разбиваются о камни мостовой россыпью самоцветов. Я пою тебя в шелесте городской шелухи, разворачивая для тебя подарком рыбьи глаза московских фонарей, шуршу цветной оберткой витрин и запаха сигарет с гвоздикой. Люби мой город за то, что я здесь, как я люблю твой, за то, что он бережет тебя для меня.
Под моей левой лопаткой серебром вышито твое имя, вот, протяни руку, дотронься. Чувствуешь? Это через легкие стежки электрическим импульсом бьется живая половина моего сердца. Дотронься. Там, где кожи моей коснуться твои пальцы навсегда останется твой запах и ритм твоего пульса сольется с моим. Это тоже музыка, я станцую для тебя танец холодного северного моря и крик чаек будет эхом отдаваться от плоских крыш, путаясь хвостами в телевизионных антеннах.
Я свободна и невидима. Невидима и свободна. Когда по небу пойдут свинцовые трещины, когда кучерявые овечки-облака взорвутся, распадаясь на горящие лепестки тигровых лилий на фиолетовом небе умирающего мира, когда среди горящих комет расцветут пунцовые цветки горящих созвездий я возьму тебя за руку и мы взлетим. В черной воронке погибающей вселенной, в мерцании угасающих лун и в грохоте взрывающихся галактик я вложу тебе в ладонь шариковую ручку и листок, выдранный из клетчатой школьной тетради с зеленой обложкой. И ты перепишешь заново эту жизнь, слегка щурясь от алых отсветов закатывающегося солнца.
Под моей левой лопаткой серебром вышито твое имя, вот, протяни руку, дотронься. Чувствуешь? Это через легкие стежки электрическим импульсом бьется живая половина моего сердца. Дотронься. Там, где кожи моей коснуться твои пальцы навсегда останется твой запах и ритм твоего пульса сольется с моим. Это тоже музыка, я станцую для тебя танец холодного северного моря и крик чаек будет эхом отдаваться от плоских крыш, путаясь хвостами в телевизионных антеннах.
Я свободна и невидима. Невидима и свободна. Когда по небу пойдут свинцовые трещины, когда кучерявые овечки-облака взорвутся, распадаясь на горящие лепестки тигровых лилий на фиолетовом небе умирающего мира, когда среди горящих комет расцветут пунцовые цветки горящих созвездий я возьму тебя за руку и мы взлетим. В черной воронке погибающей вселенной, в мерцании угасающих лун и в грохоте взрывающихся галактик я вложу тебе в ладонь шариковую ручку и листок, выдранный из клетчатой школьной тетради с зеленой обложкой. И ты перепишешь заново эту жизнь, слегка щурясь от алых отсветов закатывающегося солнца.